Руководитель Союза поисковых отрядов Карелии поделился секретами тяжелой, но благородной работы, которой он занимается уже три десятилетия и уверен, что этому не сможет научить ни одно учебное заведение.

Выписки из военных журналов, похоронка… и в ней указание места захоронения. Моя прабабушка после войны искала, но не нашла своего сына. А через 70 лет этот человек предоставил документы нашего родственника, поискав по базам данных всего не более получаса. Александр Осиев – председатель общественной организации ветеранов-пограничников «Рубеж» и Союза поисковых отрядов Карелии. Ему звонят люди со всего бывшего Советского Союза, по несколько запросов в день, с одной и той же просьбой – помочь найти пропавшего во время войны родственника. И он помогает, всем.

— Я родился на Целине, это на границе Саратовской области и Казахстана, город Новоузенск. Там, где Александров гай, где Чапаев прыгал. Это Чапаевские места – интересные. Долго жил в Вологодской области, на родине отца, учился в Подмосковье 4 года. Когда закончил, попал служить в Карелию.

Почему вы выбрали пограничные войска, были в роду пограничники или военные?

— Мой дед служил в дивизии НКВД, погиб под Москвой в 1942 году. 251 дивизия. С Шатуры был призван Великоустюгского района. Под Ржевом погиб старпомом. Если глубоко копнуть, то в роду были ещё – прапорщик в 1729 году вышел в отставку. Был атаман Савка – это 1468 год. Погиб при битве с черемисами. Это я родословную поднял.

Трудно было так глубоко изучить свои корни?

— Нет, главное – знать, с какого церковного прихода был человек. Отец – мать. Вот так я и поднимал. Правда, не всех, так можно запутаться. Деда – от деда – прадеда и его братьев. И так далее. К сожалению, не все документы лежат в одном архиве, но если захотеть, найти можно. Но все это я узнал уже позже, когда архивы открылись.

А почему именно пограничником пошел? Книг много было перечитано. Все интересные книги в поселковой библиотеке, а их там несколько тысяч. Книга воспитывает, развивает. Я не знаю, почему сейчас молодежь книги не читает. Если бы они читали, они были бы добрее, мудрее, опытнее. Жизненные ценности у них бы были. А Интернет, хоть трижды героическое там будет что-то лежать, он этого не дает. Все же те люди, которые пишут книги, они вкладывают в них душу, эмоции, переживания. Поэтому получается произведение насыщенное и заставляющее переживать. На этом человек воспитывается, учится отличать добро от зла. Это как фильмы советские.

Потому и пошел в пограничники. Побывал на разных границах. На Дальнем Востоке – Биробиджан в марте 1987 года, в 1982 году — Молдавия, Кишиневский отряд. После учебы попал в Калевальский погранотряд, Суоярвский – оттуда ездил по командировкам. С 2004 года в Петрозаводске. В 2012 -ом вышел на пенсию по выслуге лет, отслужил 32 календаря, а через два года снова попросили вернуться, сейчас я возглавляю ветеранскую организацию КРОО «Рубеж», по службе занимаюсь работой с ветеранами. А для души — поисковой работой.

Как началась поисковая работа?

— Однажды на погранзаставу приехали две женщины, сказали, что их родственник погиб в Карелии, его имя на памятнике в Салмиярви. Почему же фронтовые письма, которые хранятся в семье, приходили из Мурманска? Оказалось, что дивизия была переброшена и вела бои за освобождение Заполярья. Оттуда и шли письма. А там тоже есть поселок с одноименным названием — Салмиярви. К сожалению, в архивных документах тех лет было много ошибок. Не из-за того, что люди плохо работали, а потому что не было полной информации. Много утрачено, подробных карт не было, часто названия территорий менялись, переименовывались. Было несколько КАССР – Крымская, Карельская…

В 1955 году решили собрать карточки захоронений и увековечить память бойцов. Эти карточки лежат в военкоматах. Также были постановления укрупнить захоронения, вынести их к населенным пунктам – чтобы было легче ухаживать за могилками. Где-то сделали эту работу хорошо, где-то не очень. К 20-летию Победы все имена были выбиты на памятниках. Но когда открылись архивы, начались нестыковки. Боец похоронен в одном месте – вот могилка, а его имя могло быть выбито на захоронениях еще в нескольких местах.

Сначала я начал этим заниматься на заставе, где служил, потом перевелся в отряд, стал заниматься на территории Суоярвского района, перевелся в Карелию – на территории Карелии. Хотя началось все это еще задолго до этого. Когда нас, школьников из Великого Устюга, отправили по местам Хаджи Мурата. Вот мы на велосипедах опрашивали местных жителей — свидетелей событий. Они нам рассказывали, мы фиксировали, смотрели, где бои были. Вот когда впервые с поиском соприкоснулся. А потом уже, служа на Северо-западе, и в Суоярви и в Калевале, где были захоронены бойцы. А потом стал более плотно заниматься. Старался выехать в архивы, там поработать.

Тогда ведь не у всех был доступ, не всех пускали в архивы и была очень сложная система получения разрешения для работы в них?

— Да, тогда надо было взять разрешение. Для работы в Национальном архиве я брал разрешение в райкоме партии. Чтобы поработать по теме партизан. Надо было делать Книгу памяти, я оказывал помощь.

Такая работа требует больших эмоциональных и душевных затрат. Как вы справляетесь и при этом остаетесь счастливым жизнерадостным человеком?

— Вот как ответить вам? Конечно, этим надо болеть. Чем бы человек не занимался, он должен быть фанатом, увлеченным, а иначе ничего не будет. Если человек до здорового фанатизма занимается этим делом, то оно будет двигаться вперед. А если через силу – так, дежурный вариант. А здесь…просто еще своего деда нашел, даже с тремя ошибками в фамилии! В 1999-м году, долго искал. А второго до сих пор ищу.

В любой семье есть истории, кто как пропал, как он ушел… Второй мой дед ушел воевать, был в лагерях военных, под Саратовом обучили и отправили под Москву. Это бабушка рассказывала. Всё, что она помнит. Больше известий нет. Последнее письмо было датировано 25 сентября 1943 года. И то не им, а друг писал, тот неграмотный был. В 1941 году приходила похоронка, потом оказалось, что он жив, а в 43 пришла уже окончательная, где написано, что пропал без вести.

Вот в каких событиях он участвовал? Я находил, где его полк воевал, наступал, попал в окружение, естественно, все документы были уничтожены. Вышел – не вышел из окружения – история умалчивает. По описательным боям – очень большие расстояния – 80 квадратов. Моя бабушка говорила: ой, там много пленных было саратовских, а мы боялись спрашивать. А тетя Люба (у моей мамы 4 сестры) рассказывала, что она якобы его встречала после войны в магазине. Пока брала сдачу, он уже ушел. Человек очень похожий был. Возможно, он не стал возвращаться к жене, у которой четверо детей.

Поверий в семьях много. И вот такие судьбы постоянно. Каждый день люди обращаются. Сегодня звонок был из Липецка. Помогите найти могилку и облагородить её. Мы с этим мужчиной минут 40 разговаривали. Я думаю, поможем! Как людям не помочь?!

Но вы ведь не только в архивах работаете?

— Архивная работа – это часть работы поисковика, подготовительная к полевой работе. Мы ищем и находим останки 1939-40, 1941-44 годов. Есть такие места, где с металлоискателем ходить бесполезно, все звенит. Поисковик щупом определяют, что внизу – корень, монетка, осколок или кость. Если есть подозрение, что под землей что-то находится, начинаем копать. Это целая наука. Этому нигде не учат, только в отрядах поисковиков.

Солдатские медальоны эбонитовые, они звука не дают. У каждого бойца были монетки. Такое поверье было. Дашь монетку перед боем в долг, должен вернуть, значит должен выжить, не погибнет, не убьют. Это его талисман, он монетку должен был вернуть. Они в бой шли не безымянные, у всех были имена. Наша задача их установить. Опытный человек всегда сделает это. Если поднял, должен полностью определить – пол, возраст, рост.

Как?

– Элементарно! Расу легко определить по строению костей, мужчину – женщину, у них по-разному сложен скелет. Это сразу видно. По черепу – возраст. Там швы. Когда человек рождается, у него нет швов, а с возрастом они зарастают, вот по зарастанию швов можно определить возраст – с ошибкой год — полгода. Самое главное – хорошо отмыть череп. Есть таблицы для определения. Также измеряем конечности, чтобы знать рост. Возраст, рост, смотрим если какие отметинки — может было ранение. Делаем запрос в военкомат. Это хорошо, когда есть медальон – открыл, прочитал, но тоже не факт.

Были случаи, когда поднимали бойцов с чужими медальонами. А они поменялись медальонами – на тот случай, если что произойдет, а там адрес, человек всегда напишет родным. Медальон – это не факт, это косвенная вещь, которая подтверждает. Таких примеров несколько. Поднимали останки одного бойца, в архивах он проходит как рядовой Томаскин. Его ранили, а друг забрал его вещмешок, с ним и погиб. Мы подняли этого бойца, все сходилось. А он живой. Он по донесениям проходил как убитый, а оказался тяжело раненым. Он, как Маресьев, несколько суток на руках полз до дороги, летом. Его подобрали, вылечили. И он ещё воевал под Ленинградом. Оказался живой и умер в 1974 году.

Так что не все, что находят поисковики: подписанные ложки, котелки, это неоспоримые факты. А вдруг он у друга взял? И наличие записи надо перепроверять. Вот почему определяется возраст останков. У каждого, кто уходит в армию, снимают мерки, чтобы он получил обувь и одежду своего размера. У каждого есть учетно-приписная карточка с антропологическими данными. Вот мы и делаем запрос – какого роста был солдат. Нам отвечают – рост 182, а у нас останки на 162. Все, что находят при нем, это косвенные доказательства. По-настоящему может определить только анализ ДНК родственников.

Все останки описывают и фотографируют и заносят данные в протокол. Для чего? Сфотографировали – не хватает руки. Внесли данные в специальную книгу. Прошло три года – на том же месте работают поисковики, находят руку, сверяют протоколы – его рука не его. Мы подняли бойца, в архиве отработали. Запротоколировали, подняли под кисточку. Нашли максимальную информацию, занесли в Книгу памяти. Потом ищем, сколько потерь. Вот такая скрупулезная работа.

Это труд. Копать-копать-копать. Есть нюансы и в указании места захоронения в самих похоронках. Так что работы у нас хватит еще не на один год.

Беседовала Светлана Воробьева